— Было такое дело, — самодовольно выпятил губу агент.

Полковник пропустил эти комментарии мимо ушей.

— Майор, — посмотрел он на Яманаси, — а с чего именно он начнет работу в Харбине? Вы уже поделились с агентом нашими соображениями на этот счет?

— Мне хотелось сделать это в вашем присутствии, — ответил Яманаси.

— А ты что скажешь? — вскользь обратился Унагами к агенту. — У тебя лично есть какие-нибудь выходы на харбинских коммунистов?

— У меня лично нет, — с вежливой улыбкой произнес тот. — Но у «голубка», на которого господин майор мне настоятельно рекомендовал набросить сетку, у этого Фу Чина, моего сообщника по побегу, как мне думается, есть такие выходы. Правда, он крепкий орешек, но, думаю, рано или поздно все равно расколется. Слишком многим он мне обязан — свободой!

— А в дополнение получишь от нас кое-какие сведения еще о трех «голубках» — из тех, кого мы сильно подозреваем в связях с коммунистическим подпольем, — многообещающе сказал Яманаси.

— Та-ак! — понимающе щурясь, протянул агент. — Хотите, чтобы я сколотил подпольную коммунистическую группу? Такую же, как в прошлом году в Шанхае? Тогда... можете на меня положиться: будет в Харбине такая группа коммунистов-подпольщиков!

— Лжекоммунистов и псевдоподпольщиков, — уточнил полковник.

— Конечно! — отозвался агент. — А иначе как?

— Вот и чудесно, — утомленно констатировал Унагами. — Хочу надеяться, что ты действительно все понимаешь в нюансах... Однако запомни как молитву: все твои начинания должны сводиться к одной-единственной задаче — выйти на контакт с людьми, которые заинтересуются вынесенной тобой из Бинфана коробкой с копией фильма «Экспедиция в Нинбо».

— Я... понимаю, — отозвался агент. Однако на этот раз менее уверенно.

— Тогда, — продолжил Унагами, — раз ты все понимаешь, давай, не теряя времени, обсудим детали предстоящей акции.

— Майор! — обратился он к Яманаси. — Позвоните, чтобы нам принесли сюда бутылку сакэ, жареных орешков и какой-нибудь зелени... Поухаживаем за нашим драгоценным гостем. Тем более держу пари: он уже забыл, что такое сакэ и витамины...

Товарищ Гу терялся в догадках. И было от чего: из различных источников, по различным каналам, представляющим собой независимые цепи связных, в дом на Сунгарийской улице стала чаще и чаще поступать аналогичная информация о каких-то никому не известных, однако весьма активно действующих подпольщиках.

Для начала было принято решение подвергнуть всю эту информацию тщательной проверке.

Некоторые сообщения попросту не подтвердились. Две антияпонские акции — убийство офицера и пожар на складе с боеприпасами — действительно имели место, но, как выяснилось, были делом рук патриотов-одиночек.

Но все-таки она существовала, эта группа невесть откуда взявшихся борцов за свободу Китая. Подтверждением, тому служило следующее:

На базаре в Старом городе в выходной день были разбросаны листовки, призывавшие к борьбе против японских оккупантов и их прислужников из марионеточной клики Пу И.

Пачку таких же листовок безвестные смельчаки привязали к хвосту воздушного змея. Сотни горожан рассказывали, как среди белого дня прямо у них на глазах хвост зависшего в небе воздушного змея внезапно оборвался и над центральными улицами Харбина закружилась стая белых листков.

Далее: в пригородном районе Харбина Модягоу был совершен налет на полицейский участок. Трое в масках и с наганами ворвались под утро в помещение участка. Обезоружив несшего ночное дежурство капрала и захватив десять винтовок и ящик патронов, неизвестные исчезли. Так же внезапно, как и появились. На память о себе они оставили все те же листовки.

Последним было сообщение о попытке вывести из строя водонапорную башню, возвышавшуюся вблизи Биньцзянского вокзала. Правда, сама диверсия не удалась — повреждения, причиненные взрывом, были ликвидированы час спустя, однако взрыв слышали тысячи харбинцев. То есть, пропагандистский эффект этой акции был достаточно высоким. И опять же знакомая листовка, такая же, какие были брошены с воздушного змея, на этот раз приклеенная к стене водокачки.

Поначалу товарищ Гу предположил, что в Харбине начала действовать диверсионная группа, заброшенная штабом китайской Красной армии. Однако штаб армии на соответствующий запрос ответил в своей радиограмме отрицательно.

Не подтвердилась и версия о том, что все последние события — дело рук партизан некоего отряда, базирующегося вблизи Харбина.

«А не провокация ли это, затеянная японцами — большими мастерами по части всевозможных трюков?» — спрашивал себя товарищ Гу.

И сам же себе отвечал:

«Не похоже. Если бы это была провокация, руководитель группы прилагал бы старания к тому, чтобы выйти на связь с руководством подполья, а неизвестный не предпринимает никаких попыток в этом направлении и предпочитает действовать самостоятельно».

Оставался единственно возможный вариант: какой-то коммунист, потерявший связь с организацией или, возможно, приехавший из другого города, создал собственную группу.

Заручившись согласием подпольного центра, товарищ Гу дал связным задание: выяснить, что собой представляет эта группа и что за человек возглавляет ее.

Шли дни, но к весьма общей информации о том, что такая группа действительно существует, не прибавлялось ничего нового.

Но вот однажды рикша Лин заглянул на одну из явок — в ветхую, покосившуюся фанзу, стоявшую во дворе харчевни на шестой линии пристани. И там хозяин явки, ночной сторож Чуадун, рассказал Лину любопытную историю, заставившую его всерьез призадуматься.

— Третьего дня, под вечер, посетил меня какой-то странный тип, — услышал рикша от ночного сторожа. — Шепнул пароль, который не в ходу, пожалуй, уже с полгода, а когда я попытался его выпроводить под предлогом, мол, что он попал не туда, незваный этот гость сказал, что он-де понимает: пароль, наверное, устаревший, но другого он знать не может, потому что сидел в тюрьме, а теперь совершил побег, и ему необходимо выйти на связь с Драконом, с которым он якобы имел дело, поскольку был у него связным. И еще добавил, что бежал он не один, а с товарищем по заключению и ныне создали они свою подпольную группу в городе...

— А ты что? — полюбопытствовал Лин.

— Я? — усмехнулся Чуадун. — Пригрозил этому фрукту, что сволоку его в полицию, если он тотчас же не уберется прочь.

Рикша Лин посмотрел на Чуадуна и понимающе кивнул.

— И этот фрукт исчез без следа? — спросил утвердительно.

Чуадун снисходительно улыбнулся. Улыбка его давала понять, что он не из тех, кого можно легко провести.

— Без следа? — лукаво подмигнув, переспросил он. — Хорошо же ты о нас думаешь! Мы знаем, как надо работать... Этот фрукт снимает угол у сапожника Чу на Госпитальной. Сейчас мы с него глаз не сводим.

История, которую ночной сторож поведал рикше, была незамедлительно передана негоцианту господину Гу Таофану. И произвела она на него серьезное впечатление.

«Дела Дракона — это дела нашего союзника, — рассуждал сам с собой товарищ Гу, задумчиво катая по столу счеты. — Однако... оказывать союзнику помощь — это вовсе не означает, что мы вправе совать нос в его дела».

В тот же самый вечер разговор между Лином и Чуадуном в добросовестном изложении Лю Хотин дошел до Дракона. Еще через сутки Лю встретилась с товарищем Гу и сообщила:

— Дракон попросил меня осторожно присмотреться к человеку, снимающему угол у сапожника Чу. Я узнала его. Человек, приходивший с устарелым паролем к Чуадуну, действительно долгое время работал на Дракона. Его зовут Шэн. Полностью — Шэн Чжи. Дракон сказал: «Шэн Чжи был надежным связным. Но раз он побывал в руках японцев, нужно, чтобы люди господина Гу Таофана встретились с Шэном и твердо выяснили его надежность».